Глухарев А., Святловская Е.

Рассказывает Евгения СВЯТЛОВСКАЯ.
  
   Впервые я увидела ахалтекинца Арслана, когда он стоял в углу манежа Школы верховой езды с совершенно отрешенным видом и, если не считать прижатых ушей, не обращал никакого внимания на всадницу, которая суетилась на нем, пыталась действовать шенкелем, поводом и хлыстом, равно неумело и безуспешно. Арслан, помнится, так и стоял всю смену почти неподвижный, «задумчивый», но очень подобранный, явно сознавая «свою красоту». Ему всегда было свойственно особое «кокетство», которое не позволяло расслабиться, когда на него смотрели. Арслан очень любил ходить головным в смене и совершенно преображался на праздничных выходах.
   Чем дальше, тем интереснее мне было наблюдать за этим конем. Он ломал все мои представления о психологии животных, настолько «очеловеченным» представало его поведение. По мере знакомства мое уважение к коню росло, но, не случись несчастья, он остался. бы для меня просто одной из многих лошадей, которые мне нравились. Однажды его забрали из проката. Кто-то предполагал его купить и взял «на пробу». Через два месяца его вернули, заключив, что конь «не подходит», но когда я увидела Арслана по возвращении, мне стало нехорошо: от скакательного сустава и до самого копыта обе ноги были одинаковой толщины по всей длине, совершенно утратив форму из-за отека. У него были тяжелые травмы сухожилий на обеих ногах и привычный вывих правого путового сустава: во время движения, когда правая задняя опиралась о грунт, нога как бы проскальзывала по суставу еще немного вперед.
   С этого началась цепь несчастий для моего любимого коня. Я не могла бросить его а беде, а вместе со мной в его судьбе приняли участие все, кто посещал эту группу верховой езды. Коня надо было срочно лечить. Ветеринар поставил диагноз, прописал лечение. И мы стали бороться за его здоровье.
   Приходить к нему каждый день мне не удавалось, но у нас была очень хорошая группа, и из любви к лошадям, из жалости к Арслану и из дружбы ко мне мои подруги установили дежурства. В течение всего времени, пока не отпала необходимость, они не пропустили ни одного дня. Сперва по двое, потом по одной, пять человек, в возрасте от 17 до 25 лет, выбирали время специально приехать на ипподром после учебы или работы, чтобы растереть и перебинтовать коню ноги, пошагать, а потом и порысить в руках. Я до сих пор благодарна им за это. Лошадь мы спасли от гибели, но шли годы, и в школе проката все настойчивее возникал разговор о том, что конь стареет, что он не справляется с нагрузкой. Пристроили его в лесхоз, куда я ездила проведывать коня а течение года. К несчастью, лошадь попала в недобрые руки. Его почти не кормили, совсем не чистили, поили из ведра, пахнущего краской, чего он не переносил, обзывали «интеллигенцией», невольно признавая за лошадью этот «грех». Тогда я решила купить Арслана. Я уговаривала, упрашивала, собирала ходатайства, выписки из законов и постановлений. Одновременно я искала место для коня. И вдруг нам с Арсланом повезло: мне предложил помочь художник Алексей Глухарев. Он знал о наших муках и решил на первое время взять коня к себе.
   Когда я приехала за Арсом (так мы ласково его называли) с машиной, он сам понял, что пора уезжать, быстро взошел в кузов, как только мы его подвели. Аре сильно волновался, пока мы не отъехали, но уже минут через десять успокоился, видимо, чувствуя, что начинается новая полоса его долгой и трудной лошадиной жизни, начал осторожно хватать губами сено.
   В милой семье Глухаревых Аре, наконец, обрел дом, которого ему не хватало всю жизнь, и заботливых хозяев.
   Эта история длилась несколько лет и сводила меня с разными людьми. Многие из тех, кто помогал нам с Арсом, стали моими друзьями, и не только потому, что мы делали общее дело, но и благодаря этому удивительному коню, который своим благородством и преданностью действовал облагораживающе на всех, кто знал его достаточно близко.
  
  
   Рассказывает Алексей ГЛУХАРЕВ.
  
   Когда лошадь свели с машины, то она, шатаясь, вяло зашагала по ноябрьскому снегу. Было уже темно, шофер, я и две девушки сопровождали Арслана на новую и, видимо, последнюю «квартиру». Вглядываясь в исхудалое животное, я пытался в нем разглядеть ахалтекинца — сына Акбара и Сусамбиль, внучатого племянника знаменитого Абсента, коня с уникальным характером и трудной судьбой. Ничего не видно. Решил посмотреть утром.
   Но то, что я увидел, нельзя было назвать лошадью. Это был скелет, обтянутый кожей, покрытый липкими космами грязной шерсти! Но и в таком состоянии это существо двигалось по двору походкой вельможи и всем своим видом давало понять, что, несмотря ни на что, никому не удастся сломить в нем дух великих предков, потомков «небесных» коней Несеи.
   Удивление и восхищение боролись во мне с досадой и с бесчисленными опасениями. «Да он же не протянет и дня»,— думал я. Ему 23 года, он изможден. Мне много говорили о нем, о его необыкновенном характере, даже «интеллекте»! Я, разумеется, отфильтровал восторги, оставляя для себя информацию, как думалось, объективную, что лошадь, конечно, незаурядная, но ничего «необычного» в ней нет, просто старая и поэтому «мудрая». Но день за днем Арслан доказывал всю несостоятельность моих убеждений на его счет. Он быстро выстроил ступени иерархии в таком порядке: меня он ставил вровень с собой, иногда уступая первенство, затем он снисходительно подчинялся женщинам (моей жене и двум дочкам),собаку высокомерно игнорировал. Но больше всего меня порадовало то, что он действительно стал «отъедаться». Уже в январе скрылись ребра и началась линька. Старая шерсть выпадала клочьями. Чистить было трудно. «Старик» стал доверчивее и спокойнее.
   Земли у нас мало — 2 сотки. Конюшня — сарай 3Х4 м с двойными стенками из горбыля с засыпкой шлаком и пенопластом. На маленький сеновал на чердаке конюшни помещается немного сена. Окна 70Х60 см, двойные, из оргстекла. Кормушка в конюшне из старой раковины, опилки — под навесом. На террасе — деревянный ящик для овса. Кормили мы его хотя и обильно, но доставали ему пропитание с большим трудом, что называется, с миру по нитке. Сено покупали у соседей, овес, отруби, кукурузу, крупы, льняное семя, сухари — кто где сколько достанет, столько и привозили. В основном — друзья и родственники. Брали корм у «голубятников», меняли на навоз... Короче, было «весело». В мае, переходя на травку. Аре снова слегка похудел, так как травы было мало, а сено есть он уже не хотел. Вообще говоря, он даже в самые тяжелые и холодные дни не ел лишнего. Перед ним можно поставить бочку с овсом — он съест 1,5—2 кг и успокоится. За сутки он ни разу не съедал больше 6 кг концентратов. До весны он почти не работал. Гулял во дворе и 3 раза в неделю шагал по 30 мин, 3—5 мин рысил. Однажды в марте он здорово подхватил и понес меня прямо на улице. Тогда я понял, что работу можно прибавить. Теперь мы тренировались по такому графику: 5 мин шаг, 5 мин рысь, 10 мин шаг, 10 мин рысь, 40 мин шаг, 2 раза в неделю галоп по 2 мин и два выходных.
   Как только трава подросла, мы стали делать по три выезда рысью и почти каждый день галоп по 2—3 мин. Арслан работал всегда охотно с того дня, как принял мою власть. В июне рацион был такой: 2—3 мешка свежескошенной зеленки, 3—4 кг концентратов до самого июля, пока он линял, я давал ему по 2—3 столовой ложки отвара льняного семени. Концентраты только запаренные. В свободное время старались пасти. У нас в поселке с травой неплохо, много обочин необкошенных, по краям полей, дорог и в лесу много разнотравья.
   В разгаре лета Арслан уже скакал галопом и даже изредка прыгал (возраст все-таки). Хотя этот возраст теперь можно было определить только по зубам да еще по «паспорту». Выглядел он летом превосходно, двигался легко и с удовольствием, живо реагируя не только на посыл, но и на любой раздражитель. Ему все было интересно, но он ничему не уделял внимания больше, чем мне как всаднику. В управлении своим конем, теперь уже другом — «членом» семьи, у меня не было никаких проблем. Вокруг нас стали виться дети. Они толпами валили к нам с сухарями и морковками, яблоками и свеклой. У Арса начался вечный праздник. Катать детей он не любил, но общаться с ними ему нравилось. В эти месяцы летних каникул он сверкал так же, как его сородичи на международных аукционах! Его чистили все целыми днями и целыми днями ласкали и угощали. К осени он даже стал немного ленивее, из-за плохой погоды работал меньше и поправился. В октябре нам удалось купить большой запас овса официальным способом. Я был счастлив — у нас имелось полтонны зерна на зиму! С опилками нам повезло — родственники и соседи пилили и строили, а отходы — опилки и мелкая стружка — шли лошади на подстилку. Весной и осенью собирали «ухой лист, не убранную с полей брошенную солому.
   Сено я заготавливаю сам, а так как места для хранения у нас мало, то к весне я подкупаю его у соседей.
   Обходится мне мое сокровище в среднем, учитывая оплату труда коваля, расходы на корма, транспорт, лекарства и снаряжение, около 30 руб. в месяц. Летом — дешевле: если заготавливать сено самому и в достаточном количестве, то концентратов нужно будет 1—2 кг. При условии, что расчистку копыт и ковку, починку снаряжения производить тоже самим, а также использовать сани и телегу, то стоимость содержания лошади может упасть до 5—10 руб. в месяц.
   Вот так и живем большой семьей: я с женой, двое детей, попугай, собака, Арслан и наши верные друзья, разделяющие с нами и радости, и маленькие трудности деревенской жизни. О каждом из них можно говорить часами.
   Сейчас Арслану пошел 26-й год. Я чиню снаряжение, с которым, кстати, тоже были трудности. Теперь же, с развитием кооперативного движения, таких трудностей, видимо, станет поменьше. А вот радости общения с великой и доброй природой, с ее чудесными созданиями, должно стать побольше.

"Коневодство и конный спорт" №3, 2002г., с.28-29